Ночь на Кривой косе

Вкривь и вкось — беспорядочно, во все стороны, туда и сюда (о движении) – фразеологический словарь.

Кривая коса. Она действительно перемещается туда-сюда, хаотично, беспорядочно, повинуясь ветровым течениям и прибою. Вкривь и вкось, как говорится по-русски.

Азовский берег хранит множество тайн. От киммерийцев и скифов позднего железного века до поселений донских казаков середины XVIII столетия. По приазовским просторам проносилась конница амазонок, описанных в «Истории» Геродота. По версии донецкого исследователя Александра Черных поход персов на скифов докатился до междуречья Кальмиус-Миус, и в 20 километрах от береговой линии Дарий построил укрепленную линию из нескольких фортификационных сооружений. По мнению Александра Дынгеса, донецкого историка, линия римских пограничных укреплений дотягивалась до Приазовья и существовал Меотидский лимес, тянувшийся вдоль побережья от современного Мариуполя.

Кривая коса, одна из множественных азовских кос, расположена ближе других к устью Дона. Земли вокруг устья после татарского нашествия входили в Золотую Орду. В черте нынешнего города Азова (азау – устье реки с тюркского) появилось итальянское поселение Тана.  Венецианские и генуэзские галеи (торговые парусно-гребные суда) проходили мимо Кривой косы, направляясь в Тану, везли оливковое масло и благовония.

Много позже приазовский берег стал предметом раздора между донскими и запорожскими казаками. Вооруженные конфликты участились, жалобы уходили в Петербург, наконец, в 1746 году Елизавета навела порядок: «По сему Ея Императорского Величества Указу вольно донским казакам во владении своем иметь земли, реки, лесныя угодья, а именно от реки Кальмиуса, коса Безыменная, речка Грузской Еланчик, коса Кривая, Средний и Сухой Еланчик, река Миус, коса Семеновская, Беглицкая…» Со временем у основания косы появился хутор Кривая коса, а позже — станица Ново-Николаевская (ныне Новоазовск). Мимо этой станицы в 1820 году проезжал Пушкин по дороге на кавказские воды вместе с семьей Раевских, и кто его знает, возможно, строки «у лукоморья дуб зеленый…» и посвящение юной княжне возникли в голове поэта именно в этих местах.

Вот в такое таинственное место решил отправиться я с ночевкой в знойный августовский день. Коса уходит в море на несколько километров, пешком идти нужно очень долго, посему меня доставили на моторной лодке на самый конец косы – Стрелку. Догорал закат, окрашивая море в цвета остывающей лавы. Бриз умер. Царит штиль. Быстро растягиваю на песке палатку. Вот уже и сумерки густеют. Благо рядом нет камыша, и комары не сводят с ума. Я жду ночного неба.

Луна висит низко над горизонтом. Лунная дорожка разливает поморю серебро. На самом краю стрелки – линия разделения между мелководьем и глубокой водой. В тихую погоду вода в глубокой части становится прозрачной. Медленно, чтобы не спугнуть сумеречное таинство, входишь в воду. Подныриваешь и видишь луну. Вокруг светится, флюорисцирует зоопланктон. Внезапно возникает чувство бестелесности, парения в невесомости. Над головой Малый пес догоняет Единорога. Стоп-кадр из сцены охоты Ориона продолжает изумлять зрителей многие тысячелетия. Чувствую себя частичкой вечности, ведь, как известно со времен Ломоносова, «ничто не появляется из ничего и, соответственно, ничто не исчезает бесследно».