НЕПУШКИНСКИЙ АДРЕС ПУШКИНСКОГО ПЕТЕРБУРГА

БАЛ НАТАШИ РОСТОВОЙ

Английская набережная, д. 10 — этот адрес не часто упоминается  в связи с Пушкиным, да и экскурсионные маршруты «По пушкинскому Петербургу» пролегают в стороне от  старинного трехэтажного особняка с характерным портиком у подъезда.

В историю литературного Санкт-Петербурга этот дом оказался вписанным не столько благодаря Пушкину, сколько Льву Николаевичу Толстому: считается, что в этом самом особняке состоялся первый бал Наташи Ростовой.

        « 31-го декабря, накануне нового 1810 года, le réveillon, был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
      На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи.  <…>. Экипажи отъезжали, и все подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.

И далее:

    Две  девочки в белых  платьях, с одинаковыми  розами  в черных волосах, одинаково  присели,  но  невольно  хозяйка остановила дольше  свой взгляд на тоненькой Наташе.  Она  посмотрела на нее, и  ей одной особенно улыбнулась в придачу  к  своей хозяйской  улыбке. Глядя на нее, хозяйка  вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый  бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
     —  Charmante!  — сказал он,  поцеловав  кончики  своих пальцев.»

Хозяином особняка, произнесшим это самое «Charmante!» в адрес Наташи, был Александр Львович Нарышкин.

Об этом человеке, считавшимся одним из остроумнейших людей своего времени, я уже писала ранее (см. пост от 4 июля).

Именно в этот дом, к князю Александру Львовичу Нарышкину и вывезли на первый бал юную Наташу.

Фильм С.Бондарчука «Война и мир». Бал Наташи Ростовой. В Роли Наташи — Людмила Савельева.

ЧЕТА НАРЫШКИНЫХ

Откуда же известно, что Лев Толстой подразумевал именно особняк Нарышкиных? Ведь точного адреса он в романе не называет, а на Английской набережной насчитывается 37 домов, и почти каждый из них принадлежал какому-то знатному вельможе…

Дело в том, что в романе есть совершенно прозрачная подсказка:

 Мария Игнатьевна Перонская,  называя графине Ростовой, матери Наташи, знаменитых персон, присутствующих на этом балу, упоминает некую Марию Антоновну. А вскоре та сама появляется среди гостей:
«А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья‑то Антоновна! И как просто одета. Прелесть!» — восклицает Перонская.

Это упоминание — и есть та самая ниточка, которая ведёт прямиком в особняк князя Нарышкина, то есть на Английскую набережную, в дом под номером 10.

В те годы вряд ли нашелся бы в Петербурге хоть один человек, который бы не знал, кто такая Марья Антоновна, ибо так звали знаменитую красавицу северной столицы, а по сути – неофициальную супругу Александра I, женщину, с которой император состоял в любовной связи около 14 лет и имел от неё детей – княгиню Марию Антоновну Нарышкину.

Хозяин особняка на Английской набережной был деверем Марии Антоновны, то есть родным братом её мужа, и красавица бывала непременной участницей всех балов и праздников в его доме.

Мало того, этот дом — одно из главных мест, где происходили её встречи с царственным любовником, то есть императором Александром I.

Вот почему упоминание Толстым особняка на Английской набережной, где все с нетерпением ожидают появления государя, вкупе с появлением на балу Марии Антоновны, позволило литературоведам вычислить, что речь идёт именно об этом особняке.

Вы спросите меня, а при чём же здесь Пушкин?

Вот тут-то и пришло время назвать имя мужа несравненной Марии Антоновны: им был обер-егермейстер Дмитрий Львович Нарышкин, который не только мирился с ролью своей жены при Императоре, но и извлекал из него немалую выгоду для себя.

Имя Д.Л.Нарышкина навсегда вписано в одну из самых трагических страниц жизни Пушкина, поскольку фигурирует в анонимном пасквиле, полученном друзьями поэта незадолго до роковой дуэли на Чёрной речке:

«Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютером великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена»

Упомянутый в пасквиле Д.Л.Нарышкин, великий магистр ордена рогоносцев – это и есть муж несравненной Марьи Антоновны.

В гнусном пасквиле поэта называли коадъютером (исполняющим обязанности) Д.Л.Нарышкина. При этом подразумевалось, что Наталья Николаевна играет ту же роль, какую играла в своё время Мария Антоновна…

Однако связь Пушкина со старинным особняком на Английской набережной этим далеко не исчерпывается.

Мария Антоновна Нарышкина

БАЛ ОНЕГИНА

Перед самой войной с французами, в 1812 году, Александр Львович Нарышкин решил поправить свои финансовые дела, и особняк на Английской набережной пошел с молотка.

Его новым владельцем стал не менее знаменитый в столице человек – граф Александр Иванович Остерман-Толстой – блистательный офицер, начавший свою военную карьеру еще при Екатерине и закончивший её генералом-адъютантом Александра I.

Купив особняк на Английской набережной, граф тут же затеял его перестройку. Но завершить её не успел – началась война. Лишь в 1817 году строительные работы в купленном доме возобновились. Вот тогда и появились у особняка большие и приметные окна, которые и сегодня составляют характернейшую деталь его облика.

Выполненные из цельного богемского стекла, они стоили по 700 рублей каждое — баснословные по тем временам деньги! Это было верхом шика и мотовства! А главное – огромной редкостью.

Вот эти «цельные окна» и позволили литературоведам вычислить, что именно сюда, в особняк к Остерману-Толстому, и привёл на бал своего Онегина Пушкин:

  У нас теперь не то в предмете:
                        Мы лучше поспешим на бал,
                        Куда стремглав в ямской карете
                        Уж мой Онегин поскакал.
                        Перед померкшими домами
                        Вдоль сонной улицы рядами
                        Двойные фонари карет
                        Веселый изливают свет
                        И радуги на снег наводят;
                        Усеян плошками кругом,
                        Блестит великолепный дом;
                        По цельным окнам тени ходят,
                        Мелькают профили голов
                        И дам и модных чудаков.

Но и это не всё…

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Действие первой главы пушкинского романа, в которой описывается бал Онегина, происходит в 1819 году — это указал сам поэт. Писалась эта глава в 1823 году, в Одессе, во время южной ссылки, и насквозь пронизана ностальгией по Санкт-Петербургу.

Вместе с Онегиным Пушкин мысленно бродит по петербургским улицам, посещая со своим героем те места, в которых сам когда-то был завсегдатаем.

Конечно же бывал он и в особняке Остермана-Толстого. Причём достоверно известно, что Пушкину доводилось бывать там не только на балах, в парадной части здания со стороны Английской набережной, но и в той части особняка, которая выходит на Галерную улицу.

Тут, пожалуй следует пояснить…

По приказу императрицы  Анны Иоановны Английская набережная застраивалась на европейский манер — «единой фасадою» — то есть дома возводились впритык друг к другу. Своими парадными фасадами особняки выходили к Неве. Позади главного корпуса, по периметру участка, размещались служебные флигеля. Как правило имелось два двора. Первый двор – тот, что ближе к Неве – был парадным, и его можно было обойти кругом по анфиладам здания. А второй, примыкавший к Галерной улице (задний двор), предназначался для хозяйственных нужд. Со стороны Галерной находились и въездные ворота.

При графе Остермане-Толстом в небольшом, 2-х этажном флигеле заднего двора, выходящего на Галерную улицу (современный адрес: Галерная, 9 — см.фото), было устроено нечто типа общежития для офицеров.

В августе 1819 года в первом этаже этого флигеля поселился адъютант Остермана, поручик лейб-гвардии Павловского полка, Иван Иванович Лажечников, впоследствии писатель, автор «Ледяного дома».

«Квартира моя в доме графа Остермана-Толстого выходила на Галерную. — вспоминал впоследствии Лажечников, — Я занимал в нижнем этаже две комнаты, но первую от входа уступил приехавшему за несколько дней до того времени, которое описываю, майору Денисевичу,,,».

Вот к нему-то, майору Денисевичу, и приходил Пушкин в 1819 году.

Приходил, чтобы вызвать его на дуэль: накануне, в театре между поэтом и майором Денисевичем произошёл конфликт.

Вот, как Лажечников описывает этот инцидент:

«Пушкин накануне был в театре, где, на беду, судьба посадила его рядом с <Денисевичем>. Играли пустую пиесу, играли, может быть, и дурно. Пушкин зевал, шикал, говорил громко: «Несносно!» Соседу его пиеса, по-видимому, очень нравилась. Сначала он молчал, потом, выведенный из терпения, сказал Пушкину, что он мешает ему слушать пиесу. Пушкин искоса взглянул на него и принялся шуметь по-прежнему. Тут <Денисевич> объявил своему неугомонному соседу, что попросит полицию вывесть его из театра.

— Посмотрим, — отвечал хладнокровно Пушкин и продолжал повесничать.

Спектакль кончился, зрители начали расходиться. Тем и должна была бы кончиться ссора наших противников. Но мой витязь не терял из виду своего незначительного соседа и остановил его в коридоре.

— Молодой человек, — сказал он, обращаясь к Пушкину, и вместе с этим поднял свой указательный палец, — вы мешали мне слушать пиесу… это неприлично, это невежливо.

— Да, я не старик, — отвечал Пушкин, — но, господин штаб-офицер, еще невежливее здесь и с таким жестом говорить мне это. Где вы живете?

<Денисевич> сказал свой адрес и назначил приехать к нему в восемь часов утра. Не был ли это настоящий вызов?..

— Буду, — отвечал Пушкин».

Ивану Лажечникову удалось уговорить Денисевича извиниться перед поэтом, и Пушкин забрал свой вызов. Инцидент на этом был исчерпан.

Но, похоже, Судьба не случайно привела поэта в этот флигель на Галерную — это было чем-то вроде предуведомления…

Флигель особняка Остермана-Толстого со стороны Галерной улицы (Галерная, 9)

АНГЛИЙСКИЙ ТРАКТИР

После вступления на престол Николая I граф Остерман-Толстой уехал в Италию, не поладив с новым императором.

Его роскошный особняк на Английской набережной, а вместе с ним и хозяйственные постройки, выходящие на Галерную улицу, опустели.

Управляющие делами графа стали сдавать особняк в аренду, а в постройках заднего двора, где при Остермане квартировали офицеры, был открыт небольшой трактирчик, который получил название Английского трактира.

11 октября 1833 года газета «Санкт-Петербургские ведомости» сообщала петербуржцам:
“Пароход Николай I, совершив свое путешествие в 78 часов, 8-го сего октября прибыл в Кронштадт с 42 пассажирами, в том числе королевский нидерландский посланник барон Геккерен”.

О том, что Геккерен приехал не один, а в компании с 21-летним красавцем-французом, с которым познакомился где-то в Германии – об этом в газете конечно же не упоминалось.

Звали этого француза Жорж Дантес.

Из Кронштадта в Санкт-Петербург Геккерен и Дантес тоже добирались морем. Сойдя с борта корабля у Благовещенского моста, Дантес отправился искать себе жильё.

И Судьба привела его…. в Английский трактир на Галерной улице… —

…туда, где при Остермане размещалось офицерское общежитие…

…где в 1819 году у Ивана Лажечникова жил незадачливый майор Денисевич…

…куда однажды утром явился Пушкин, чтобы вызвать майора на дуэль…

… в тот самый флигель на Галерной!

Судьба явно готовилась к реваншу…

Дантес привёз в кармане рекомендательное письмо от прусского принца Вильгельма, женатого на племяннице русского царя. Оно было адресовано генерал-майору Владимиру Федоровичу Адлербергу, директору канцелярии русского военного министра. Дантес надеялся поступить на военную службу в один из российских гвардейских полков.

Здесь, в Английском трактире, на задворках особняка Остермана-Толстого, в скромном номере второго этажа первое время и жил француз.

Именно по этому адресу В.Ф. Адлерберг сообщает ему, что сразу после Крещения генерал Сухозанет подвергнет его экзамену.

Пушкин словно почувствовал холодное дыхание Судьбы: 26 января 1834 года он делает неожиданную запись в своём дневнике:

«Барон д’Антес и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет».

Жорж Дантес

СРЕДИ МАЗУРОЧНОЙ БОЛТОВНИ

В октябре 1837 года Остерман-Толстой,  давно живший за рубежом, продал свой особняк на Английской набережной княгине Варваре Петровне Бутера ди Радали (в первом браке графиня Шувалова, во втором — графиня Полье, урожденная княгиня Шаховская) — супруге неаполитанского посланника, которая к тому времени уже на протяжении 5 лет арендовала этот особняк.

Личность и судьба княгини Бутера заслуживает специального рассказа, и возможно когда-нибудь я напишу о ней отдельный пост.

Пушкин познакомился с этой женщиной, будучи женихом Натальи Гончаровой. Тётка Натали, Екатерина Ивановна Загряжская, какое-то время в 1830 году проживала в Парголовской усадьбе Варвары Петровны, тогда ещё графини Полье, и Пушкин дважды сообщал об этом в июльских письмах невесте:

«Катерина Ивановна Загряжская в Парголове – чухонской деревушке, где живёт графиня Полье».

Через десять дней он пишет:
«Я ещё не видел Катерины Ивановны, она в Парголове, у графини Полье, которая почти сумасшедшая. Она спит до 6-ти часов вечера и никого не принимает».

17 марта 1834 года Пушкин записал у себя в дневнике:
«Из Италии пишут, что графиня Полье идет замуж за какого-то принца, вдовца и богача. Похоже на шутку, но здесь об этом не смеются и рады верить». Речь здесь идет о князе Бутера ди Радали – третьем муже Варвары Петровны.

Дом супругов Бутера на Английской набережной считался одним из самых модных в Санкт-Петербурге. И, конечно, Наталья Николаевна Пушкина, первая красавица Северной Пальмиры, жена знаменитого поэта, была  в нём желанной гостьей и украшением каждого бала.

Бывал у четы Бутера и влюблённый в Натали красавец-кавалергад Жорж Дантес.

Вот как описывает Катерина Мещерской в письме к сестре Софье Карамзиной увеселительную поездку в Парголово в компании сестёр Гончаровых и Дантеса в мае 1836 года: 
«…Мы получили разрешение владетельницы Парголово княгини Бутера на то, чтобы нам открыли ее прелестный дом, и мы уничтожили превосходный обед — пикник, привезенный нами с собой, в прекрасной гостиной, сверкающей свежестью и полной благоухания цветов. Николай Трубецкой взял на себя дорогостоящую поставку вин и исполнил это широко и щедро. Креман и Силлери лились ручьями в горла наших кавалеров, которые встали все из-за стола более румяные и веселые, чем когда садились, особенно Дантес и Мальцов… Только в десять часов мы смогли оторваться от прелести упоительного вечера, от цветущих парголовских рощ…».

Любопытно, что единственное непосредственное свидетельство об ухаживаниях Дантеса за женой Пушкина, которое дошло до нас — сцена, подсмотренная фрейлиной М.К.Мердер на балу 5 февраля 1836 года. А подсмотрена  она была у четы Бутера в их особняке на Английской набережной.

Этот эпизод фрейлина Мердер описала в своём дневнике:

«С вечера у княгини Голицыной пришлось уехать на бал к княгине Бутеро. На лестнице рядами стояли лакеи в богатых ливреях. Редчайшие цветы наполняли воздух нежным благоуханием. Роскошь необыкновенная! Поднявшись наверх, матушка и я очутились в великолепном саду – перед нами анфилада салонов, утопающих в цветах и зелени. В обширных апартаментах раздавались упоительные звуки музыки невидимого оркестра. Совершенно волшебный очарованный замок. Большая зала с ее беломраморными стенами, украшенными золотом, представлялись храмом огня, – она пылала… В толпе я заметила Дантеса… Через минуту он появился вновь, но уже под руку с г-жою Пушкиной… барон (Геккерн-Дантес) танцевал мазурку с г-жою Пушкиной – как счастливы они казались в эту минуту».

Так дом княгини Бутера ди Радали стал одним из тех мест, где за трепещущими веерами среди «мазурочной болтовни»  разыгрывалась знаменитая трагедия.

ПОСЛЕДНИЙ АКТ

Последний акт пушкинской драмы (я имею в виду события, приведшие поэта на Чёрную речку), тоже, как ни странно, оказался связанным с особняком на Английской набережной.

Начался этот последний акт 10 января 1837 года. В этот день Жорж-Геккерен Дантес женился на старшей сестре Натали, на Екатерине Гончаровой.

Казалось бы эта свадьба должна была положить конец конфликту и примирить Пушкина и Дантеса. Но она лишь приблизила кровавую развязку…

Ещё в ноябре 1836 года, когда по городу стал распространяться гнусный пасквиль, в котором его объявляли рогоносцем, Пушкин откровенно поговорил с женой. И та, заливаясь слезами, рассказала ему и о домогательствах Дантеса, и о тайном свидании с кавалергардом на квартире Идалии Полетики, куда её обманом заманили, а теперь этим шантажируют.

Понятно, что Пушкин, услышав откровения жены, вознегодовал и вызвал француза на дуэль.

Дантес, не ожидал такого поворота событий. Испугавшись за свою жизнь и карьеру, он стал искать возможности избежать дуэли.

Вместе с бароном Геккереном они сочинили версию о том, что он, Дантес, ухаживал вовсе не за Натали, а за её сестрой Екатериной. И тому, якобы, даже имеются доказательства (намекалось, что Екатерина беременна от Дантеса).

Пушкин, прекрасно понимал, какую плутовскую игру затеяли Геккерены, что за этим стоит всего лишь трусость. При этом они походя растоптали репутацию Екатерины.

И поэт решил отомстить: заставить Дантеса, ставшего после усыновления Геккереном, завидным женихом, жениться на бесприданнице Екатерине Гончаровой, тем более та была по уши влюблена в кавалергарда.

О том, насколько современников поразило известие о предстоящей свадьбе — об этом красноречиво свидетельствует письмо графини Софьи Бобринской мужу, написанное 25 ноября 1836 года:

«Никогда еще с тех пор как стоит свет не подымалось такого шума, от которого содрогается воздух во всех петербургских гостиных. Геккерн-Дантес женится! Вот событие, которое поглощает всех и будоражит стоустную молву. <…> Да, это решенный брак сегодня, какой навряд ли состоится завтра. Он женится на старшей Гончаровой, некрасивой, черной и бедной сестре белолицей, поэтичной красавицы, жены Пушкина. <…>

В свете встречают мужа, который усмехается, скрежеща зубами. Жену, прекрасную и бледную, которая вгоняет себя в гроб, танцуя целые вечера напролет. Молодого человека, бледного, худого, судорожно хохочущего; благородного отца, играющего свою роль, но потрясенная физиономия которого впервые отказывается повиноваться дипломату».

Пушкин был уверен, что принудив Дантеса жениться на Екатерине, он выведет француза на чистую воду: все наконец-то поймут, что Дантес — негодяй и жалкий трус.

Но недаром барон Геккерен был дипломатом… Он нашёл способ представить ситуацию таким образом, чтобы Дантес выглядел в ней не жалким и трусливым ничтожеством, каким являлся на самом деле, а благородным рыцарем. На всех углах барон стал рассказывать о том, что Дантес женится, чтобы спасти обожаемую им Натали от гнева ревнивца-мужа.

И общество поверило не Пушкину, а Геккеренам…

Из письма графини Бобринской:
«…Это какая-то тайна любви, героического самопожертвования, это Жюль Жанен, это Бальзак, это Виктор Гюго. Это литература наших дней. Это возвышенно и смехотворно! <…> Перед нами разыгрывается драма, и это так грустно, что заставляет умолкнуть сплетни. Анонимные письма самого гнусного характера обрушились на Пушкина. Все остальное — месть, которую можно лишь сравнить со сценой, когда каменщик замуровывает стену. Посмотрим, не откроется ли сзади какая-нибудь дверь, которая даст выход из этого запутанного положения. Посмотрим, допустят ли небеса столько жертв ради одного отомщенного!».

10 января 1837 года Жорж-Геккерен Дантес был обвенчан с Екатериной Гончаровой.

По свидетельству Густава Фризегофа венчание по православному обряду состоялось в домовой церкви четы Бутера на Английской набережной, приписанной к приходу Исаакиевского собора. Затем там же был ужин.

Екатерина Николаевна Гончарова

ПОСЛЕ ПУШКИНА

После неожиданной смерти князя Бутера в 1841 году безутешная Варвара Петровна, овдовев в третий раз, уехала жить за границу, Особняк на Английской набережной стали сдавать внаём, и его арендовал церемониймейстер высочайшего двора 44-х летний граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков.

Ещё в 1834 году Иван Илларионович женился на семнадцатилетней красавице Александре Кирилловне Нарышкиной, которой впоследствии суждено было стать одной из самых блистательных женщин николаевского Петербурга.

Судьба этой женщины настолько удивительна и драматична, что заслуживает отдельного рассказа. И эту историю я когда-нибудь обязательно опубликую.

В пушкинские времена Александра Кирилловна ещё только-только расцветала, тем не менее, замужество юной Сашеньки не прошло незамеченным для поэта. О её свадьбе он сообщает жене на Полотняный завод:
«…есть ещё славная свадьба: Воронцов женится на дочери Нарышкина, которая и в свет ещё не выезжает…».

Эта юная женщина вызывает во мне неподдельную нежность: среди целого ряда знакомых Пушкина, которые повстречали поэта, едущего с Данзасом в сторону Чёрной речки, она была единственной, кто почувствовал неладное.

По пути к месту дуэли Пушкин и Данзас, ехавшие в санях, встретили экипаж, в котором возвращалась домой Наталья Николаевна. Но видел ее только Данзас. Натали была близорукой, а поэт смотрел в другую сторону.

Вечером 26 января, накануне дуэли, многие из знакомых и друзей Пушкина уже знали или, по крайней мере, догадывались о готовящейся дуэли – Вяземские, Виельгорские, Евпраксия Вревская. Но никто не вмешался! А ведь всего-то и нужно было — обратиться к Жуковскому, имевшему короткий доступ к царю, и поединок был бы предотвращён.

В то самое время, когда Пушкин на Чёрной речке стоял под пистолетом Дантеса, Софья Карамзина строчила письмо брату:
«дядюшка Вяземский утверждает, что он закрывает свое лицо и отвращает его от дома Пушкиных».

Никогда ещё поэт не был так мучительно одинок, как в эти январские дни, накануне поединка – его не понимали даже самые близкие друзья.

Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова была единственной, кто попытался хоть что-то предринять, чтобы предотвратить поединок. Вот как об этом вспоминает известный литератор того времени, знакомый поэта М.Н.Лонгинов:

«В день дуэли она встретила Пушкина, едущего на острова с Данзасом, и направляющихся туда же Дантеса с Даршиаком. Она думала, как бы предупредить несчастье, в котором не сомневалась после такой встречи, и не знала, как быть, к кому бы обратиться?Куда поехать, чтобы остановить поединок? Приехав домой, она в отчаяньи говорила, что с Пушкиным непременно произошло несчастье…»

Муж пресёк её порывы, холодно и решительно сказав, что она слишком молода и не может понимать в вопросах мужской чести.

Справедливости ради замечу, что заподозрить неладное Александре Кирилловне помогло не только её чуткое сердце, но и, конечно же, тот факт, что именно в её доме, на балу 23 января 1837 года произошёл инцидент, который по мнению многих очевидцев переполнил чашу терпения Пушкина и стал непосредственной причиной роковой дуэли,

Жили в то время Воронцовы-Дашковы на Дворцовой набережной (см. пост от 12 июля). В особняк на Английской набережной они переехали в 40-х годах, арендовав его у княгини Бутера, уже после гибели Пушкина…

Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова

«ПРОЩАЙ ДИТЯ МОЕЙ ЛЮБВИ…»

В 1859 году по дарственной княгини В. П. Бутера-Радоли особняк на Английской набережной переходит в собственность её старшего сына графа Андрея Павловича Шувалова.

Юный граф начал службу в июле 1835 года на Кавказе подпрапорщиком Грузинского гренадерского полка, в том же году был переведен юнкером в Нижегородский драгунский полк, в котором с 1837 года служил М. Ю. Лермонтов, с которым Андрей Шувалов приятельствовал.

Современники полагали, что в образе Печорина («Герой нашего времени») Лермонтов воплотил некоторые черты характера Андрея Шувалова и находили даже портретное сходство с ним.

В 1842 году Андрей Павлович вышел в отставку и через два года женился на Софье Михайловне Воронцовой, дочери наместника и главнокомандующего войсками на Кавказе графа Михаила Семёновича Воронцова.

Согласно существующей в пушкиноведении гипотезе, Софья Михайловна – внебрачная дочь Пушкина и Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой, с которой в 1824 году в Одессе у поэта был роман.

Предполагают, что именно Софье, которая ещё только должна была появиться на свет, посвящено пушкинское стихотворение «Младенцу», написанное в Михайловском между 2 и 8 октября 1824 года после получения им письма от Елизаветы Воронцовой:

МЛАДЕНЦУ
Дитя, не смею над тобой
Произносить благословенья.
[Ты] взором, [мирною душой],
[Небесный] ангел утешенья.
Да будут ясны дни твои,
Как [милый] взор <твой> ныне
ясен.
[Меж] [лу<чших> ] жребиев земли
Да [б<удет>] жребий твой прекрасен.

В черновике стихотворения были и такие строки:
Прощай дитя моей любви
Я не скажу тебе причины

Т.Г. Цявловская в своей статье «Храни меня мой талисман» приводит целый ряд аргументов, подтверждающих эту гипотезу:

🔷 Родословные разыскания говорят о том, что эта дочь Воронцовой, Софья, родилась 3 апреля 1825 года. Стихи Пушкина, написанные между 2 и 8 октября 1824 года, могли возникнуть после письма возлюбленной, в котором она извещала его о том, что готовится стать матерью.

🔷 В алупкинском дворце есть портрет Софьи Воронцовой. Эта девочка резко отличается внешностью от остальных членов семьи. Среди блондинов — родителей и других детей — она единственная темноволоса.

🔷 В «Мемуарах М. С. Воронцова за 1819—1833 годы», составленных им для сестры его, леди Пембр ок, есть упоминания о рождении всех его детей. Отсутствует только запись о рождении Софьи.

🔷 От правнучки Пушкина Натальи Сергеевны Шепелевой, известно, что потомки поэта знали, что у Пушкина был ребёнок от Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой. Узнать об этом они могли только от Натальи Николаевны, жены Пушкина, которой об этом видимо рассказал сам поэт.

Иными словами предпоследней хозяйкой особняка на Английской набережной была внебрачная дочь Пушкина — Софья Михайловна Воронцова, в замужестве — графиня Шувалова.

В 1845 году у Шуваловых родилась дочь Елизавета (Лили). В дальнейшем Лили выйдет замуж за Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова (единственного сына графа Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова и Александры Кирилловны — той самой, о которой я писала в предыдущем посте) и они с мужем станут последними владельцами дома на Английской набережной…

На этом я заканчиваю рассказ об этом удивительном особняке, который не числится среди петербургских адресов Пушкина. Но, как видите, вся его история насквозь пронизана Пушкиным…

А завершить эту тему мне хочется словами Анны Ахматовой:

"Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург. И это уже к литературе прямого отношения не имеет, это что-то совсем другое. В дворцовых залах, где они танцевали и сплетничали о поэте, висят его портреты и хранятся его книги, а их бедные тени изгнаны оттуда навсегда. Про их великолепные дворцы и особняки говорят: здесь бывал Пушкин, или: здесь не бывал Пушкин. Все остальное никому не интересно. Государь император Николай Павлович в белых лосинах очень величественно красуется на стене Пушкинского музея; рукописи, дневники и письма начинают цениться, если там появляется магическое слово "Пушкин".

Софья Михайловна Воронцова (в замужестве — графиня Шувалова).

Автор — Татьяна Сергеева